Кремлевцы: пролог

К офицерским звёздам

                                               Роман

Пролог

Вы слышали, как играет на Красной площади во время торжественного марша пешей группы парадного расчёта военный оркестр? Неподражаемо играет! И дело не только в самом оркестре, сведённом в безукоризненно ровные шеренги, вытянутые почти на всю длину здания Гумма и обращённые фронтом к Кремлёвской стене, к трибунам.

В звуки марша, ритмичные, чётки, усиленные дробью малых и гулкими ударами больших оркестровых барабанов, вплетается печатный шаг парадных батальонов. Вы слышали этот шаг? А если слышали, то наверняка отметили и запомнили ту особенную, неповторимую поступь парадных батальонов Московского высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР, словно летящих над брусчаткой, – поступь стремительную и звучную.

Те минуты, необыкновенные и ни с чем не сравнимые, остаются в памяти каждого Кремлёвца навсегда. Остались они и в моей памяти, и много лет спустя вылились в поэтические строки:

 

Команда «Прямо!», и под марша звон

Ударил по брусчатке шаг железный,

И сквозь века кремлёвский батальон

Позвал Суворов к маршальскому жезлу.

 

Курсантский строй и статен и красив,

По площади в стремительном движенье

Проносит славу, честь Святой Руси,

Как будто осенён святым Знаменьем.

 

Под Знаменем, парящим впереди,

Гром Русской Славы в чётком шаге слышен.

«Солдаты, в путь!» – вперед зовёт мотив,

Взгляд вправо, подбородочки повыше!

 

О, древний Кремль! Не раз у стен твоих

Парадный шаг печатал строй Кремлёвцев.

Чтоб бой твоих курантов не затих,

Сегодня к славе предков юность рвётся.

 

И каждый в том строю готов сказать:

«Уж не Москва – Россия вся за нами!».

Всё тот же шаг, в шеренгах та же стать,

И то ж над ними Боевое Знамя!

 

Мне дорог наш кремлёвский, чёткий строй,

Не раз моё в строю том сердце пело,

Когда по Красной Площади родной

Вёл батальоны генерал Неелов!

 

И ещё одно памятное место есть у каждого кремлёвца – одно на всех! Это – Золотой километр! По нему мы приходили в училище, по нему покидали его, сверкая золотом лейтенантских погон. И эти новенькие погоны, заработанные в нелёгкие годы учёбы, казалось, освещали Кузьминский лес.

Этот лес обступает училище, летом укрывая его сочной зеленью, а зимой окружая сугробами с проторёнными сквозь них ровными дорожками, радом с которыми пролегают лыжные трассы.

Недавно мы с давним другом моим и генерал-майором Борисом Николаевич Поляковым направлялись в училище на встречу с курсантами. Свернули с МКАД на Золотой километр и не могли не остановиться. Позади остался автомобильный ад, впереди…

Было начало осени, и впереди расплескалось зелёное море, ещё не тронутое осенней позолотой.

В тот день километр, залитый солнечными лучами, был поистине золотым. И я воскликнул:

– Золотая ниточка в прошлое!

И тут же, открыв блокнот, стал писать:

 

Золотая ниточка в прошлое,

Луч асфальтовый предо мной,

В желтизне листвы, снежном крошеве

Километр всегда золотой.

Там мечты, порой дерзновенные,

Становились нашей судьбой,

Там, ступив на стезю военную,

Мы Кремлёвцами стали с тобой.

 

Припев: Золотой километр, дальний гарнизон

Для Кремлёвцев знакомый путь,

Золотой километр и курантов звон

Ты, Кремлёвец, не позабудь!

 

Закаляли нас будни страдные,

И под звонкий курантов бой

Батальонами мы парадными

Пред Кремлёвскою шли стеной.

И царил над Площадью Красною

Образ предков, для нас святой,

Освещая дорогу ясную

К Русской Доблести нам с тобой.

 

Припев…

 

Здесь мы юность свою оставили

За невидимою чертой,

И оттуда в дорогу дальнюю

Проводил километр золотой.

А за нами с лёгкой грустинкою

Уносился курантов звон,

И согрел сторону Кузьминскую

Яркий блеск золотых погон.

 

Я быстро сделал первые наброски будущей песни. Естественно, самый первый вариант несколько отличался, от того, что привёл здесь. Ведь окончательный текст легче вырабатывается, когда написана на него музыка. А её написали сёстры Ольга и Елена Молодовы, учительницы из Мытищ и вполне состоявшиеся композиторы.

Борис Поляков проговорил:

– А ведь именно отсюда всё начиналось. Ты верно заметил: действительно закаляли нас будни страдные. Здесь закалялась сталь!

Закалялась сталь! А ведь в безнравственный и жестокий период ельцинизма, страшный для наших Вооружённых Сил, когда к руководству Российской Армией приходили зачастую люди, не имевшие базового военного образования (которых мы звали между собой пиджаками) кому-то очень хотелось ликвидировать военные училища, чтобы готовить офицеров через пень колоду в гражданских вузах. Ну а это означало бы – не готовить вообще. Видимо, эти призывы были хорошо проплачены зарубежными спонсорами.

Каждому известно отличие стали закалённой от стали незакалённой. Как-то в начале эпохи ельцинизма и развала приобрёл я видавший виды «Форд», у которого из-за какой-то непонятной мне поломки во время поездок срезало пальцы на правом заднем колесе.

Достать детали природные тогда возможности не было. Я приехал в ближайший автопарк и попросил слесарей изготовить мне такие пальцы. Один из мастеров взял образец и попросил подождать. Наши Кулибины сделать могут что угодно, любую самую замысловатую деталь выточить. Вскоре мне вынесли эти самые пальцы, но не четыре, а двадцать штук. На вопрос, для чего мне так много, я получил простое и не внушающее оптимизма разъяснение. Выточены они из незакалённой стали, а потому долго держаться не будут. И действительно, когда я ездил к сыну в Тверь, где он учился в Тверском суворовском военном училище, непременно останавливался в районе Клина, снимал колесо, затем тормозной барабан и менял один два пальца. Ту же операцию производил и в училище. Причём эту более сложную чем замена, скажем, пробитого колеса, я проводил за считанные минуты.

 

 

И только когда удалось достать детали закалённые, я, как говорится, увидел свет.

Вот точно также нужна закалка и человеку. И точно также, как одна закалённая деталь стоила десятка не закалённых, так и один офицер, получивший базовое военное образование, стоил и стоит десятка, а то и более неучей, приходивших после институтов в годы моей офицерской молодости. В то время так называемые двухгодичники из не закаленной стали нанесли непоправимый урон дисциплине в армии, да и её боеготовности, тоже.

Об этом зашёл у нас разговор на Золотом километре с моим другом-кремлёвцем Борисом Поляковым.

Не в тот день родился у меня замысел написать о том, как познавали азы воинской доблести мы, Кремлёвцы и курсанты других училищ, как закалялись в стенах училища, как продолжали учёбу уже в войсках, как действовали на учениях и на горячих точках, которых немало досталось молодым офицерам нашего поколения?

Впрочем, на очереди был другой роман – роман, посвящённый тем испытаниям, которые достались нам в годы перестройки и развала. Лишь завершив первую книгу романа «ОФИЦЕРЫ РОССИИ. Путь к Истине», я вспомнил о своём замысле, который опирался не на пустое место.

В начале восьмидесятых во многих периодических изданиях печатались главы моего романа, посвященного, как тогда говорили, современной армии, и названного «Стану командармом». Это название родилось не случайно. Мой однокашник Павел Гончаров в курсантские годы нередко шутил: «Если через двадцать лет не стану генералом, застрелюсь».

Я долго думал над заглавием. «Стану генералом» – не годилось из-за известной шуточной песни, в которой были слова «Стану я точно генералом» или «Буду я точно генералом». Роман я писал не шуточный. Многие главы были опубликованы. Вышла даже повесть «Дорога к земным звёздам», представлявшая собою солидный кусок романа. Был подготовлен к сдачи в набор в одном из издательств и весь роман почти полностью. Но перестройка сделала ненужными книги о Вооруженных Силах России, на которые обрушились кучи мусора.

И вот теперь, когда ветер истории сметает эти кучи мусора, настаёт час вспомнить о том, какими были наши Советские Вооружённые Силы, и какими были мы, вспомнить честно, без прикрас, но и без желчной злобы, которую излили авторы в фильме «Анкор, ещё Анкор!». Показав в нём, скорее всего, свои личные нравы, ибо таких офицеров, которых они показали в фильме, в Советских Вооруженных Силах не было. Нет таковых и сейчас. А вот нравы киношников, вполне возможно, отражены точно. Ведь откуда-то брали же они материал. Известно, что каждый судит о поступках других по своим собственным.

К сожалению, очень часто пишут о военном деле люди, которые вряд ли вообще когда-то надевали военную форму и с успехом, как теперь говорят, «косили» от службы. Клаузевиц писал: «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно».

Как известно, знатоков военного дело всегда хоть отбавляй именно в среде обабившихся трусов, ненавидящих воинскую доблесть, отвагу и честь в силу отсутствия у них самих таковых качеств.

К примеру, сцену из кинофильма, когда артист, одетый в форму офицера, поливает с крылечка землю, мне напомнил такой характерный эпизод уже в жизни. В годы развала и ельцинизма наши военные здравницы вынуждены были, чтобы выжить, принимать на отдых гражданских лиц. И вот тогда-то в одном из военных домов отдыха случилось невероятно: стали появляться лужи в лифтах, ну прямо как в обычных домах, где проживали освобожденные демократией от совести люди. В пору хоть перефразировать известный анекдот: «В лифте – лужа, в пальмах – окурки, в коридорах – жвачки. Бизнесмены приехали».

До чего довели страну демократы?! В центре России, хоть и на окраине, но Москвы, перед контрольно-пропускным пунктом училища мы нашли бетонные ограждения от террористов. Разве так было при социализме, разве так было в годы шестидесятые, семидесятые и даже восьмидесятые, когда уже затухала инерция социализма? Но к этому пришла страна на излёте ельЦИНИЗМА.

Конечно, самый ярким и памятным днём для каждого офицера является день выпуска из училища. Необыкновенная радость и лёгкая грусть. Ведь уже не кажутся тяжёлыми и бесконечными годы учёбы. И уже жалко, представьте, очень жалко покидать казарму, из которой ещё недавно рвались в увольнение.

Перед тем как засесть за роман, я перечитал роман Александра Ивановича Куприна «Юнкера». Первый раз я читал его ещё суворовцем. И не заметил того, что отчётливо увидел теперь.

О, Боже, сколько же оказалось общего между нами – курсантами-кремлёвцами, и Купринскими юнкерами-александровцами. Тем более, ведь наше училище, которое создано было в декабре 1917 года по личному указанию Ленина, явилось восприемницей Московского Александровского юнкерского училища, располагавшегося на Знаменке.

Через два года училищу исполняется 100 лет!

Московское высшее общевойсковое командное училище дало нашей армии нескольких маршалов и несколько сотен генералов. Немало выпускников училища прошли суровую школу горячих точек, стали Героями Советского Союза и Героями России. Образы персонажей романа, как водится, собирательные, хотя почти у всех – реальные прототипы. Эпизоды же нисколько не вымышлены, эпизоды реальны. В романе (если это не исторический роман-хроника) не обязательно с точностью до минуты показывать, как, скажем, сражались за печально знаменитую площадь Минутку. В романе важно, как действовали люди, как раскрывались их характеры, как складывались их судьбы. А эпизоды – эпизоды могут быть и завуалированы, смещены по времени, ведь это роман, а не документальный очерк.

Всё что описано в романе – всё было, как было и то, с чего начинается роман. Просто не всегда корректно привязывать тот или иной эпизод к конкретному человеку, ведь коль скоро мы уж говорим о так называемой свободе, то свобода эта заключается не во вседозволенности клеветы, но и в праве того или иного человека не быть выставленным на всеобщее обозрение ради походи и прихоти нечистоплотных писак.

Роман не должен обижать людей честных и добропорядочных. Роман должен нести доброе и светлое. Необходимо пронести это доброе и светлое в романе. И я, по примеру, родного всем нам и суворовцам, и кремлёвцам, и офицерам Александра Ивановича Куприна, начинаю повествование с момента прибытия моего героя в училище, то есть, фактически с Золотого Километра, назвать который не могу и не хочу не с прописных букв.

 

—
Николай Шахмагонов